Who born in Hell, will burn in Hell...
воскресенье, 14 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
Я пишу чёрной ручкой на белом листе,
Нервной дрожью рождаются строчки,
А напротив пьёт кофе Дама Крестей,
Проверяет меня на прочность.
И мне место себе никак не найти,
Веет странным предчувствием горя.
Я – ребёнок, который не может уйти,
Оторвать взгляд от страшного моря.
Жизнь – мгновенье, мгновенье – целая жизнь,
И так мало, что хочется плакать,
И так хочется просто тебе подарить
Каждый вздох, каждый стих, без остатка…
Ты смеёшься и смотришь мне прямо в глаза –
Мир несётся в них слепо по встречной.
Этим вечером в городе будет гроза,
Я стараюсь не думать о вечном.
Я иду за тобой, не боясь, что темно,
Не решаясь просить передышку.
Я читала об этом очень давно
В чьей-то старой и мудрой книжке…
(с) Eri-Asai
Нервной дрожью рождаются строчки,
А напротив пьёт кофе Дама Крестей,
Проверяет меня на прочность.
И мне место себе никак не найти,
Веет странным предчувствием горя.
Я – ребёнок, который не может уйти,
Оторвать взгляд от страшного моря.
Жизнь – мгновенье, мгновенье – целая жизнь,
И так мало, что хочется плакать,
И так хочется просто тебе подарить
Каждый вздох, каждый стих, без остатка…
Ты смеёшься и смотришь мне прямо в глаза –
Мир несётся в них слепо по встречной.
Этим вечером в городе будет гроза,
Я стараюсь не думать о вечном.
Я иду за тобой, не боясь, что темно,
Не решаясь просить передышку.
Я читала об этом очень давно
В чьей-то старой и мудрой книжке…
(с) Eri-Asai
суббота, 13 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
От меня до тебя
расстояние, равное лучшей повести
Бунина; равное речи в поиске
формулы; равное ночи в поезде
от Пiвденного до Киевского вокзала.
Расстояние, равное «главного не сказала».
Я много езжу и наедаюсь молчаньем досыта.
Мне нравится быть вне адреса и вне доступа.
Я представляю тебя, гундосого,
В царстве бутылок, шторок, железных прутьев, -
спящим в купе, напротив.
Это, собственно, всё, что есть у меня живого и настоящего.
Ни почтового ящика, столь навязчивого, ни вящего
багажа; я передвигалась бы, будто ящерка
век, без точки прибытия, в идеале.
Чтобы стук и блики на одеяле.
Это суть одиночества, сколь желанного, столь бездонного.
Это повод разоблачиться донага,
подвести итоги посредством дольника,
ехать, слушать колёса, рельсы, частоты пульса.
Чтобы ты прочёл потом с наладонника
и не улыбнулся.
Чтобы ты прочёл, заморгав отчаянно, как от острого,
от внезапного, глаз царапнувшего апострофа,
как в je t’aime .
Расстояние как от острова и до острова,
непригодных ни для рыбалок, ни для охот.
Все маршруты лежат в обход.
расстояние, равное лучшей повести
Бунина; равное речи в поиске
формулы; равное ночи в поезде
от Пiвденного до Киевского вокзала.
Расстояние, равное «главного не сказала».
Я много езжу и наедаюсь молчаньем досыта.
Мне нравится быть вне адреса и вне доступа.
Я представляю тебя, гундосого,
В царстве бутылок, шторок, железных прутьев, -
спящим в купе, напротив.
Это, собственно, всё, что есть у меня живого и настоящего.
Ни почтового ящика, столь навязчивого, ни вящего
багажа; я передвигалась бы, будто ящерка
век, без точки прибытия, в идеале.
Чтобы стук и блики на одеяле.
Это суть одиночества, сколь желанного, столь бездонного.
Это повод разоблачиться донага,
подвести итоги посредством дольника,
ехать, слушать колёса, рельсы, частоты пульса.
Чтобы ты прочёл потом с наладонника
и не улыбнулся.
Чтобы ты прочёл, заморгав отчаянно, как от острого,
от внезапного, глаз царапнувшего апострофа,
как в je t’aime .
Расстояние как от острова и до острова,
непригодных ни для рыбалок, ни для охот.
Все маршруты лежат в обход.
Вера Полозкова
пятница, 12 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
В её маленькой комнате жили милые ангелы из бумаги –
Буквально повсюду: на столе и полках, стенах и потолке.
Просто папа и мама были категорически против собаки,
А ей так хотелось о ком-то заботиться. И вот, ножницы сжав в руке,
Она искромсала однажды множество школьных тетрадок –
Новых, ещё не исписанных. Но что ей такие мелочи?
И теперь она не одинока, поскольку всегда с ней рядом
Ангелы в широкую линейку вперемешку с ангелами в клеточку.
Они исполняли её желания, хранили её секреты,
Оберегали от кошмаров, насылали только приятные сновиденья,
Ничего не просили взамен, питались солнечным светом.
А она раскрашивала их фломастерами и пела им по воскресеньям.
Уже не мечтала о собаке – разве собака с ангелами сравниться может?
Росла, превращаясь в стройное деревце из тонкой веточки.
Она была так счастлива! И казалось, что счастливы тоже
Ангелы в широкую линейку совместно с ангелами в клеточку.
А потом она вдруг узнала, что все когда-нибудь умирают.
Это было во вторник: маме позвонили и сказали, что папа в больнице.
И в своей маленькой комнате на пятом этаже между адом и раем
Она молилась бумажным ангелам, но те смотрели на неё пустыми глазницами...
Ещё она долго рыдала в подушку от несправедливости и бессилья.
Ведь что она может сделать? – она всего лишь обычная девочка.
А утром оказалось, что кто-то взял и обрезал крылья
У ангелов в широкую линейку, а также у ангелов в клеточку.
А спустя неделю или чуть более, ангелы и вовсе покинули свои насесты –
Всё в этом мире непостоянно и зависит от воли случая –
Бумажные, они всё же поняли, что им здесь больше нет места,
Шуршащей кучей лежали на полу, ожидая худшего.
Вы никогда не замечали, как мгновенно взрослеют дети?
Папа смотрел на неё с неба и плакал сквозь туч мелкую сеточку.
А внизу ярко горели и улыбались, обращаясь в пепел,
Ангелы в широкую линейку и ангелы в обычную клеточку...
(С)
Буквально повсюду: на столе и полках, стенах и потолке.
Просто папа и мама были категорически против собаки,
А ей так хотелось о ком-то заботиться. И вот, ножницы сжав в руке,
Она искромсала однажды множество школьных тетрадок –
Новых, ещё не исписанных. Но что ей такие мелочи?
И теперь она не одинока, поскольку всегда с ней рядом
Ангелы в широкую линейку вперемешку с ангелами в клеточку.
Они исполняли её желания, хранили её секреты,
Оберегали от кошмаров, насылали только приятные сновиденья,
Ничего не просили взамен, питались солнечным светом.
А она раскрашивала их фломастерами и пела им по воскресеньям.
Уже не мечтала о собаке – разве собака с ангелами сравниться может?
Росла, превращаясь в стройное деревце из тонкой веточки.
Она была так счастлива! И казалось, что счастливы тоже
Ангелы в широкую линейку совместно с ангелами в клеточку.
А потом она вдруг узнала, что все когда-нибудь умирают.
Это было во вторник: маме позвонили и сказали, что папа в больнице.
И в своей маленькой комнате на пятом этаже между адом и раем
Она молилась бумажным ангелам, но те смотрели на неё пустыми глазницами...
Ещё она долго рыдала в подушку от несправедливости и бессилья.
Ведь что она может сделать? – она всего лишь обычная девочка.
А утром оказалось, что кто-то взял и обрезал крылья
У ангелов в широкую линейку, а также у ангелов в клеточку.
А спустя неделю или чуть более, ангелы и вовсе покинули свои насесты –
Всё в этом мире непостоянно и зависит от воли случая –
Бумажные, они всё же поняли, что им здесь больше нет места,
Шуршащей кучей лежали на полу, ожидая худшего.
Вы никогда не замечали, как мгновенно взрослеют дети?
Папа смотрел на неё с неба и плакал сквозь туч мелкую сеточку.
А внизу ярко горели и улыбались, обращаясь в пепел,
Ангелы в широкую линейку и ангелы в обычную клеточку...
(С)
четверг, 11 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
Убили парня
эа здорово живёшь.
За просто так.
Спокойно.
Как в игре...
И было это
не за тыщу
вёрст
от города.
А рядом.
Во дворе.
Ещё пылали окна...
Между тем
он так кричал,
прижав ладонь к груди,
как будто накричаться
захотел
за долгое молчанье
впереди...
Крик жил отдельно!
Вырастал стеной.
Карабкался,
обрушивался с крыш.
Растерзанный,
отчаянный,
больной.
нечеловечески огромный
крик!
Он тёк по трубам,
полз по этажам,
подвалы заполнял
и чердаки,
Он ошалело
тыкался
в звонки!
эа здорово живёшь.
За просто так.
Спокойно.
Как в игре...
И было это
не за тыщу
вёрст
от города.
А рядом.
Во дворе.
Ещё пылали окна...
Между тем
он так кричал,
прижав ладонь к груди,
как будто накричаться
захотел
за долгое молчанье
впереди...
Крик жил отдельно!
Вырастал стеной.
Карабкался,
обрушивался с крыш.
Растерзанный,
отчаянный,
больной.
нечеловечески огромный
крик!
Он тёк по трубам,
полз по этажам,
подвалы заполнял
и чердаки,
Он ошалело
тыкался
в звонки!
Ломился в двери
и в замках
визжал!..
Он умолял!
Он клянчил: «Защити!..»
Навстречу ослабевшему,
ему,
плыл шепоток:
«Не надо...»,
«Не ходи...»,
«Простудишься..,»,
«Не надо...»,
«Ни к чему...»
Да, случай.
Как-то.
В городе одном.
Но помните,
другие города!
...«Вот если бы не вечером,
а днем...»,
«Вот если бы на фронте,—
я б тогда...»
И всё.
И только молний пересверк.
И всё.
И не остановился
век...
Какое
это
чудо —
Человек!
Какая это мерзость —
человек!...
Роберт Рождественский
и в замках
визжал!..
Он умолял!
Он клянчил: «Защити!..»
Навстречу ослабевшему,
ему,
плыл шепоток:
«Не надо...»,
«Не ходи...»,
«Простудишься..,»,
«Не надо...»,
«Ни к чему...»
Да, случай.
Как-то.
В городе одном.
Но помните,
другие города!
...«Вот если бы не вечером,
а днем...»,
«Вот если бы на фронте,—
я б тогда...»
И всё.
И только молний пересверк.
И всё.
И не остановился
век...
Какое
это
чудо —
Человек!
Какая это мерзость —
человек!...
Роберт Рождественский
Who born in Hell, will burn in Hell...
- Мама, что такое "горе"?
- Милая, спроси другое...
- Мама, что такое "радость"?
- Много-много счастья сразу.
- Мама, что такое "счастье"?
- Если слёзы льют не часто.
- Мама, слёзы где берутся?
- В сердце. А из глаз лишь льются.
- Мама, сердце долго бьётся?
- Да, пока не разобьётся.
- Мама, а моё сердечко?
- А твоё стучит пусть вечно.
- Мама, а я буду старой?
- Спи, родная, ты устала
- Мама, а ты любишь звёзды?
- Спи, мой ангел, очень поздно.
- Мама, ты на небо хочешь?
- Спи, уже прошло полночи.
- Мама, а на небе тоже плачут?
- Нет, дитя, там - всё иначе.
- Мама, там не умирают?
- В небе горя не бывает.
- Мама, что такое "горе"?
- Спи, наступит утро скоро.
- Мама, небо мне приснится?
- Да. И что тебе не спится?
Шепчет, засыпая дочка:
- Я хочу на небо... Очень...
Любовь Васенина
- Милая, спроси другое...
- Мама, что такое "радость"?
- Много-много счастья сразу.
- Мама, что такое "счастье"?
- Если слёзы льют не часто.
- Мама, слёзы где берутся?
- В сердце. А из глаз лишь льются.
- Мама, сердце долго бьётся?
- Да, пока не разобьётся.
- Мама, а моё сердечко?
- А твоё стучит пусть вечно.
- Мама, а я буду старой?
- Спи, родная, ты устала
- Мама, а ты любишь звёзды?
- Спи, мой ангел, очень поздно.
- Мама, ты на небо хочешь?
- Спи, уже прошло полночи.
- Мама, а на небе тоже плачут?
- Нет, дитя, там - всё иначе.
- Мама, там не умирают?
- В небе горя не бывает.
- Мама, что такое "горе"?
- Спи, наступит утро скоро.
- Мама, небо мне приснится?
- Да. И что тебе не спится?
Шепчет, засыпая дочка:
- Я хочу на небо... Очень...
Любовь Васенина
Who born in Hell, will burn in Hell...
На столе на испачканной скатерти время
Разбросало бездушные стрелки часов.
Одиночество – вовсе не тяжкое бремя,
Лёд твоих серых глаз и душа на засов.
Я тебя не виню, ты живёшь, как умеешь.
Я живу для того, чтобы смерть повстречать.
И одним своим взглядом надежды развею,
Нужно что-то убить, чтобы что-то начать.
Ненавижу тебя. Но покинуть нет силы,
Не могу без тебя. Кровь струится из ран,
Проклинаю тебя. Я у края могилы,
И в бессилии любовь подняла белый флаг.
На столе на испачканной скатерти время,
Разбросало бездушные стрелки часов.
Одиночество – вовсе не тяжкое бремя,
Лёд твоих серых глаз и душа на засов... ©
Разбросало бездушные стрелки часов.
Одиночество – вовсе не тяжкое бремя,
Лёд твоих серых глаз и душа на засов.
Я тебя не виню, ты живёшь, как умеешь.
Я живу для того, чтобы смерть повстречать.
И одним своим взглядом надежды развею,
Нужно что-то убить, чтобы что-то начать.
Ненавижу тебя. Но покинуть нет силы,
Не могу без тебя. Кровь струится из ран,
Проклинаю тебя. Я у края могилы,
И в бессилии любовь подняла белый флаг.
На столе на испачканной скатерти время,
Разбросало бездушные стрелки часов.
Одиночество – вовсе не тяжкое бремя,
Лёд твоих серых глаз и душа на засов... ©
понедельник, 08 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
Едва уловимый пряный запах воспоминаний играет на тонких запястьях. Мы чувствуем эту боль. Она проникает в кровь, словно паутина, парализуя волю.
Глупые мечты дарят нам крылья, и мы отдаёмся им, не замечая стальных нитей за спиной. Но кукольная реальность когда-нибудь неизбежно разбивается. Мечты растворяются в сумречной глубине наших кошмаров.
Фальшивые крылья осыпаются по плечам белой пылью.
Мы вдыхаем привычный горьковатый смог улиц. Раскалённый воздух обжигает, закат лиловой фольгой накрывает город.
Сложно удержать в клетке того, кто познал вкус свободы. И всего один шаг, чтобы всё исправить.
Только один шаг через разбитое стекло надежды. И крылья. Крылья свободы...
Глупые мечты дарят нам крылья, и мы отдаёмся им, не замечая стальных нитей за спиной. Но кукольная реальность когда-нибудь неизбежно разбивается. Мечты растворяются в сумречной глубине наших кошмаров.
Фальшивые крылья осыпаются по плечам белой пылью.
Мы вдыхаем привычный горьковатый смог улиц. Раскалённый воздух обжигает, закат лиловой фольгой накрывает город.
Сложно удержать в клетке того, кто познал вкус свободы. И всего один шаг, чтобы всё исправить.
Только один шаг через разбитое стекло надежды. И крылья. Крылья свободы...
Who born in Hell, will burn in Hell...
Я пишу тебе каждую ночь...
Письма рву на клочки и бросаю.
А к рассвету им будто невмочь,
И они поднимаются стаей.
Я пишу тебе каждую ночь...
Будто слово мне встречи дороже,
Будто слово сумеет помочь
Там, где больше никто не поможет.
Как уж хочешь - молчи, не молчи,
Словно рана в груди ножевая,
Я себя разрываю в клочки,
Только в письмах к тебе оживаю.
Я пишу тебе каждую ночь...
Запаздалые письма рассвета.
И тоска вдруг уносится прочь,
Возвращаясь тревогою этой.
Я не знаю, как верить судьбе,
Как осилить смятенье ночное,
Как доходят все письма к тебе,
Те, что были разорваны мною.
Я пишу тебе каждую ночь... (c)
Письма рву на клочки и бросаю.
А к рассвету им будто невмочь,
И они поднимаются стаей.
Я пишу тебе каждую ночь...
Будто слово мне встречи дороже,
Будто слово сумеет помочь
Там, где больше никто не поможет.
Как уж хочешь - молчи, не молчи,
Словно рана в груди ножевая,
Я себя разрываю в клочки,
Только в письмах к тебе оживаю.
Я пишу тебе каждую ночь...
Запаздалые письма рассвета.
И тоска вдруг уносится прочь,
Возвращаясь тревогою этой.
Я не знаю, как верить судьбе,
Как осилить смятенье ночное,
Как доходят все письма к тебе,
Те, что были разорваны мною.
Я пишу тебе каждую ночь... (c)
Who born in Hell, will burn in Hell...
-- Тебе больно? Развязать тебя?
-- Да...
-- Ммм...Неправильный ответ...
-- А какой...правильный? -- почти шёпотом
-- "Пожалуйста, Мой господин..." -- усмешка
***
-- Хочешь, я побуду с тобой?
Слабая улыбка... Еле слышный шёпот...
И снова лишь горькая усмешка в ответ
-- Как всегда, ответ неправильный...
***
-- Спи. Я приду позже, хорошо?
-- Да... Мой Господин...
-- Ответ неверный... Верный: "Останься"...
По щекам скользят дорожки обжигающих слёз..... Останься......
-- Да...
-- Ммм...Неправильный ответ...
-- А какой...правильный? -- почти шёпотом
-- "Пожалуйста, Мой господин..." -- усмешка
***
-- Хочешь, я побуду с тобой?
Слабая улыбка... Еле слышный шёпот...
И снова лишь горькая усмешка в ответ
-- Как всегда, ответ неправильный...
***
-- Спи. Я приду позже, хорошо?
-- Да... Мой Господин...
-- Ответ неверный... Верный: "Останься"...
По щекам скользят дорожки обжигающих слёз..... Останься......
воскресенье, 07 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
суббота, 06 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
Колокольчик звенит. Герда бьёт по будильнику и продолжает спать.
Кай придёт разбудить, Кай подарит цветы, насмешит, позовёт гулять.
Он прекрасен, как бог, как Адонис, придуманный тысячу лет назад.
Герда тает, к нему прикасаясь. Не тают лишь льдинки в его глазах.
Королева наденет прозрачное платье, коснётся запястья иглой.
Ей так нравятся мальчики. Некоторых она забирает с собой.
Королева играет в опасные игры, но кровь её холодна.
Королеве не нужен никто, и она никогда не бывает одна.
Под сияньем софитов -- северных звёзд -- Королева исполнит роль.
И она совершенна, как может быть Смерть, из которой изъяли Боль.
Принимает Любовь внутривенно, смеётся, пришпоривая коней.
Нет того, с чем не сможешь расстаться, чтоб навечно остаться с ней.
Кай под кайфом. В крови у него героин, а в глазах покой.
Кай поёт под гитару про детские сны, про расставшихся брата с сестрой.
Чувства те же, вот только всё реже встречается солнце в его стишках.
Ради смеха сегодня он выложил ВЕЧНОСТЬ из белого порошка.
Герда скачет на север, но север не найден, его замела метель.
Колокольчик звенит. Где ж ты, мальчик, зачем ты ложишься в её постель?
Я теряю себя каждый раз, как она твоих нежных касается век...
Подломились колени оленя, и, вскрикнув, Герда упала на снег.
Кай играет свой блюз, Королева пьёт виски со льдом и глядит в окно.
Ей немного наскучил сюжет, но в целом -- ей нравится это кино.
Герда спит. Её боль отступает. Её обступает заснеженный рай.
Что ж -- почти хеппи энд. Только Герде не нужен бог. Ей нужен Кай.
(с) а.н.
Кай придёт разбудить, Кай подарит цветы, насмешит, позовёт гулять.
Он прекрасен, как бог, как Адонис, придуманный тысячу лет назад.
Герда тает, к нему прикасаясь. Не тают лишь льдинки в его глазах.
Королева наденет прозрачное платье, коснётся запястья иглой.
Ей так нравятся мальчики. Некоторых она забирает с собой.
Королева играет в опасные игры, но кровь её холодна.
Королеве не нужен никто, и она никогда не бывает одна.
Под сияньем софитов -- северных звёзд -- Королева исполнит роль.
И она совершенна, как может быть Смерть, из которой изъяли Боль.
Принимает Любовь внутривенно, смеётся, пришпоривая коней.
Нет того, с чем не сможешь расстаться, чтоб навечно остаться с ней.
Кай под кайфом. В крови у него героин, а в глазах покой.
Кай поёт под гитару про детские сны, про расставшихся брата с сестрой.
Чувства те же, вот только всё реже встречается солнце в его стишках.
Ради смеха сегодня он выложил ВЕЧНОСТЬ из белого порошка.
Герда скачет на север, но север не найден, его замела метель.
Колокольчик звенит. Где ж ты, мальчик, зачем ты ложишься в её постель?
Я теряю себя каждый раз, как она твоих нежных касается век...
Подломились колени оленя, и, вскрикнув, Герда упала на снег.
Кай играет свой блюз, Королева пьёт виски со льдом и глядит в окно.
Ей немного наскучил сюжет, но в целом -- ей нравится это кино.
Герда спит. Её боль отступает. Её обступает заснеженный рай.
Что ж -- почти хеппи энд. Только Герде не нужен бог. Ей нужен Кай.
(с) а.н.
Who born in Hell, will burn in Hell...
пятница, 05 июня 2009
23:53
Доступ к записи ограничен
Who born in Hell, will burn in Hell...
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Who born in Hell, will burn in Hell...
Где та Любовь,
что чувствовалась в каждом прикосновении той самой Весны....
что чувствовалась в каждом прикосновении той самой Весны....
четверг, 04 июня 2009
Who born in Hell, will burn in Hell...
Нелётными
летними
сплетнями
слепнем мы.
И чувствуем кожей -
мы странно похожи,
мы избраны.
Мы слушаем
плюшевым
шёпотом -
что потом?
И дальние волны
ответят нам солнечным
ропотом.
Там
пыльным городам,
местам,
крестам,
листам,
не спится нам -
почему?
Да в тюрьму
заключён разум,
мы хотим разом
каждую фразу,
всю, и лучше сразу;
с глазу
на глаз
здесь и сейчас,
без нас
мира не будет,
летними
сплетнями
слепнем мы.
И чувствуем кожей -
мы странно похожи,
мы избраны.
Мы слушаем
плюшевым
шёпотом -
что потом?
И дальние волны
ответят нам солнечным
ропотом.
Там
пыльным городам,
местам,
крестам,
листам,
не спится нам -
почему?
Да в тюрьму
заключён разум,
мы хотим разом
каждую фразу,
всю, и лучше сразу;
с глазу
на глаз
здесь и сейчас,
без нас
мира не будет,
Who born in Hell, will burn in Hell...
Я пишу тебе в день похорон
Слишком солнечно, ветрено слишком
Словно древний угрюмый Харон
Уподобился в чём-то мальчишкам.
Ни к чему был отточенный кол
Из дрожащей от злости осины.
Я хотел, потому и ушёл.
Я ослаб, потому что был сильным.
Мне не нужно ни шпаги, ни пуль
Для того, чтоб рассыпаться прахом.
И серебряной ниточки пульс
Лишь любовь оборвёт одним взмахом.
Меловые кресты на дверях
Чтоб уже никогда не вернуться.
Я пишу тебе , слыша твой страх,
Что ты больше не сможешь проснуться.
Это просто - ещё один раз
Встретить смерть в окончательной фразе.
И серебряных ласковых глаз
Не бояться, сгорая в экстазе.
Моим пеплом осыплют камыш
И приречный осот. И текуча
Станет бывшая жизнь. Ты молчишь.
Ты не веришь в божественный случай.
Это право твоё. А моё -
Быть убитым любовью твоею.
Как вонзалось святое копье
В беззащитно-греховную шею!
У тебя ещё будет герой
Из легенд и забытых пророчеств.
Я пишу тебе в день похорон.
Своих собственных. Спи. Доброй ночи
Слишком солнечно, ветрено слишком
Словно древний угрюмый Харон
Уподобился в чём-то мальчишкам.
Ни к чему был отточенный кол
Из дрожащей от злости осины.
Я хотел, потому и ушёл.
Я ослаб, потому что был сильным.
Мне не нужно ни шпаги, ни пуль
Для того, чтоб рассыпаться прахом.
И серебряной ниточки пульс
Лишь любовь оборвёт одним взмахом.
Меловые кресты на дверях
Чтоб уже никогда не вернуться.
Я пишу тебе , слыша твой страх,
Что ты больше не сможешь проснуться.
Это просто - ещё один раз
Встретить смерть в окончательной фразе.
И серебряных ласковых глаз
Не бояться, сгорая в экстазе.
Моим пеплом осыплют камыш
И приречный осот. И текуча
Станет бывшая жизнь. Ты молчишь.
Ты не веришь в божественный случай.
Это право твоё. А моё -
Быть убитым любовью твоею.
Как вонзалось святое копье
В беззащитно-греховную шею!
У тебя ещё будет герой
Из легенд и забытых пророчеств.
Я пишу тебе в день похорон.
Своих собственных. Спи. Доброй ночи
Who born in Hell, will burn in Hell...
Этот материал подготовлен исключительно с целью развеять ореол излишней романтики, воздвигнутой вокруг акта самоубийства. Людям с повышенной впечатлительностью, а также несовершеннолетним, беременным, больным читать этот материал настоятельно не рекомендуется.
читать дальше
читать дальше
Who born in Hell, will burn in Hell...
Вот и конец love-story,
Время покинуть зал.
Просто не те герои
И никакой финал.
Куколки-оригами
С душами журавлей.
Можно ходить кругами
Мерить дворы шагами
Гаснущих фонарей.
Ночь как сухая ветка
Хрустнет под сапогом.
А на рассвете лето,
Кофе и молоко.
Знаешь, мой верный рыцарь,
Поздно меня спасать.
Утром смешные птицы
Выклюют мне глаза. (с)
Время покинуть зал.
Просто не те герои
И никакой финал.
Куколки-оригами
С душами журавлей.
Можно ходить кругами
Мерить дворы шагами
Гаснущих фонарей.
Ночь как сухая ветка
Хрустнет под сапогом.
А на рассвете лето,
Кофе и молоко.
Знаешь, мой верный рыцарь,
Поздно меня спасать.
Утром смешные птицы
Выклюют мне глаза. (с)
