Так доживаешь до пятой по счёту осени – мятая майка, крошки печенья в кармане, и вдруг понимаешь - никто никогда не спросит: «Чьи у тебя глаза, неужели – мамины?». Ходишь ничейный. По-нашему это шок. Смотришь в окошко, щиплешь на скатерти бахрому. Нянечка в сером платье убеждает: учи стишок, вымой шею и уши, вдруг приглянёшься кому.

Нет, я не плачу, всё вообще хорошо, что-то попало в глаз, в переносице жарко и колко, не отвлекаюсь, сижу и учу стишок о маме с папой и новогодней ёлке. Потом у окна наблюдаю, едва дыша: мальчик гуляет с мамой и булочку птицам крошит, она ему поправляет колючий шарф и говорит, наверное, «мой хороший»…

Всё может быть - вот тебе и благая весть, вот тебе слово, которое громче выстрела… Я повторяю нелепое «даждь нам днесь» нехотя, не задумываясь о смысле, заучиваю наизусть со второй попытки, а мысли ползут как сквозь ржавое решето: надежда стоит хорошей камеры пыток, верно и дёшево – в общем, самое то… «У других всё как надо, а ты получился чудом, и живёшь как попало, и бродишь себе в потёмках, говорю тебе – чудом, а если не так – откуда у тебя под ребром рыболовный крючок, детёныш?»

После прогулки всем надо убрать ботинки, переобуться в тапочки, а потом получить три фломастера и сочинить картинку к благотворительной выставке «Дети рисуют дом».
Вот ведь дурная затея, кому там давить на жалость, выводя на бумаге знакомый до слёз в глазах
свой детский дом,
имеющий форму шара,
голубой и зелёный,
с белыми шапками на полюсах…
©