не понять мне, глупому, отчего же называют проклятым этот лес,
вроде всё спокойно да тропки хожи, не видать ни волчий, ни рысий след,
по ночам кострище никто не студит, не стращает путников жутким сном,
говорят, когда-то жила колдунья, но и та, видать, померла давно.
не хохочет леший, ветвей не ломит; не храпит в испуге тревожный конь...
в том лесу однажды разбойник ронни больше года прятался от погонь.
говорят, влюбилась в него колдунья, говорят, что звал он её с собой;
верно, брешут люди и в ус не дуют: да кому он нужен, такой рябой?
правда, с той поры стал разбойник мрачен, не смеялся шуткам, не пил вина,
всё ему казалось, что кто-то плачет, да вокруг клубится лесной туман.
всё ему мерещились песни, стоны, даже слёзы смахивал он порой.
а когда казнили рябого ронни, поглазеть собрался честной народ,
только лишь палач за топор схватился, как топор зелёный пустил побег,
да бутоном яблочным распустился старый сук на виселичном столбе.
затрещала плаха, топырит корни; весь помост в кислице да в лопухах -
оправдали судьи рябого ронни, хоть и было много на нём греха.
да, бывало всякое, врать негоже, сотни дел чудных на большой земле...
не понять мне, глупому, отчего же называют проклятым этот лес.