Who born in Hell, will burn in Hell...
"Темноте за шторами – плавиться и расти, выпуская корни в щели оконных рам… Заклинаю тебя созвездием из пяти окон дома напротив, не гаснущих до утра: приходи скорее, мне страшно, меня не греет синий клетчатый плед, у меня в голове чёрный шар, а в груди дыра…"
Он сидит в гостях и будто бы знать не знает, что его зовут по имени, заклинают, по следам его рассыпают крупную соль, по слогам выговаривают,
заговаривают,
будто зубную боль…
Открывает пиво, рассказывает друзьям, что вдвоём хорошо, но местами такая жуть; то ли жалуясь, то ли хвастаясь: «А моя – истерит, конечно, когда я не прихожу. У неё тараканов, по-честному, до хрена: то кричит: ну куда ты делся, да чтоб ты сдох; а не то идёт, покупает себе вина, и встречает по стеночке, и говорит: мне плохо, и ревёт: не могу одна».
А потом запищит в кармане. И он со вздохом
достает телефон, усмехаясь, – опять она…
Будет утро, и тёплый дождь...
Он сидит в гостях и будто бы знать не знает, что его зовут по имени, заклинают, по следам его рассыпают крупную соль, по слогам выговаривают,
заговаривают,
будто зубную боль…
Открывает пиво, рассказывает друзьям, что вдвоём хорошо, но местами такая жуть; то ли жалуясь, то ли хвастаясь: «А моя – истерит, конечно, когда я не прихожу. У неё тараканов, по-честному, до хрена: то кричит: ну куда ты делся, да чтоб ты сдох; а не то идёт, покупает себе вина, и встречает по стеночке, и говорит: мне плохо, и ревёт: не могу одна».
А потом запищит в кармане. И он со вздохом
достает телефон, усмехаясь, – опять она…
Будет утро, и тёплый дождь...