Who born in Hell, will burn in Hell...
Ему кажется, звёзды рухнули в Атлантический океан.
Его территория--около Цюриха, её география--Амстердам.
Она красивая до истерики: в неё было страшно влюбляться.
В ней открывая Америку, в себе открываешь Францию.
Меридианы не пересекаются, сходятся к полюсам.
Не нужно было в него влюбляться и маяться по городам.
Он курит так много, что сводит скулы, но алкоголя почти не пьёт.
Она назначает свидание в Ливерпуле: пусть только попробует, не придёт.
Он надевает пальто и шляпу, прячется в клетчатый шарф.
Антверпен ему подаёт лапу, Варшава пьёт с ним на брудершафт.
А в этом городе дождь тоннами льётся с брусничного неба,
Она ему мнится за каждой колонной, в каждом отрезе крепа.
Ей кажется, звёзды горят абсентово...
Его территория--около Цюриха, её география--Амстердам.
Она красивая до истерики: в неё было страшно влюбляться.
В ней открывая Америку, в себе открываешь Францию.
Меридианы не пересекаются, сходятся к полюсам.
Не нужно было в него влюбляться и маяться по городам.
Он курит так много, что сводит скулы, но алкоголя почти не пьёт.
Она назначает свидание в Ливерпуле: пусть только попробует, не придёт.
Он надевает пальто и шляпу, прячется в клетчатый шарф.
Антверпен ему подаёт лапу, Варшава пьёт с ним на брудершафт.
А в этом городе дождь тоннами льётся с брусничного неба,
Она ему мнится за каждой колонной, в каждом отрезе крепа.
Ей кажется, звёзды горят абсентово...
