Who born in Hell, will burn in Hell...
Здравствуй, мама. Я с этой своей луны, так хочу к тебе, в то земное детство.
У меня от звуков нелепой своей струны разболелось сильно пустое сердце,
Всё болит, клянёт безрассудных дух, по ночам стучит невозможно гулко.
Я ему читаю тихонько вслух все названия улиц и переулков.
Здравствуй, мама. Мне снится опять гроза, полоскают ливни каштанов кроны.
А я ясно помню твои глаза, тёплый свет из окон родного дома.
Здесь тягучий запах других цветов чуть горчит на вкус, переспелый, пряный.
Мы старались вырасти из оков, а теперь нам кажется это странным...
Здравствуй, мама. Здесь всюду цветут сады, здесь большие звёзды и небо-купол,
Здесь совсем другие лежат холмы, по-другому нежно приходит утро.
Я чуть-чуть тоскую...порой печаль накрывает, глухо воюет с тенью.
Всё в порядке, мама, ты приезжай. Мне пора... Целую. До воскресенья.
У меня от звуков нелепой своей струны разболелось сильно пустое сердце,
Всё болит, клянёт безрассудных дух, по ночам стучит невозможно гулко.
Я ему читаю тихонько вслух все названия улиц и переулков.
Здравствуй, мама. Мне снится опять гроза, полоскают ливни каштанов кроны.
А я ясно помню твои глаза, тёплый свет из окон родного дома.
Здесь тягучий запах других цветов чуть горчит на вкус, переспелый, пряный.
Мы старались вырасти из оков, а теперь нам кажется это странным...
Здравствуй, мама. Здесь всюду цветут сады, здесь большие звёзды и небо-купол,
Здесь совсем другие лежат холмы, по-другому нежно приходит утро.
Я чуть-чуть тоскую...порой печаль накрывает, глухо воюет с тенью.
Всё в порядке, мама, ты приезжай. Мне пора... Целую. До воскресенья.
