Who born in Hell, will burn in Hell...
Веди меня, веди,
ни слова не говори.
Я не знаю, что впереди,
что внутри.
Веди же меня, веди.
Не время теперь решать;
пока есть ритм и мотив –
продолжай.
Потому, что узка тропинка, а пропасть под ней черна,
потому, что безлюдно – видишь? – на много миль,
потому, что не будет завтра и нет вчера,
потому, что это как раз и вращает мир,
потому, что моя рука на твоём плече,
потому, что от искры высеченной светлей;
потому, что нет и не будет других ночей, –
мы же первые и последние на земле.
Сам собой в волосах просыпается южный ветер.
Что до этого, – длинный прочерк, пробел, затакт.
Три минуты стремительной, быстрой, красивой смерти –
неизбежной,
подаренной просто так.
Если смотрит пропасть прямо в глаза – дружи с ней
и кружись над ней длинной тенью на потолке.
Три минуты весёлой, счастливой и вечной жизни,
проведённой вместе –
рука в руке.
ни слова не говори.
Я не знаю, что впереди,
что внутри.
Веди же меня, веди.
Не время теперь решать;
пока есть ритм и мотив –
продолжай.
Потому, что узка тропинка, а пропасть под ней черна,
потому, что безлюдно – видишь? – на много миль,
потому, что не будет завтра и нет вчера,
потому, что это как раз и вращает мир,
потому, что моя рука на твоём плече,
потому, что от искры высеченной светлей;
потому, что нет и не будет других ночей, –
мы же первые и последние на земле.
Сам собой в волосах просыпается южный ветер.
Что до этого, – длинный прочерк, пробел, затакт.
Три минуты стремительной, быстрой, красивой смерти –
неизбежной,
подаренной просто так.
Если смотрит пропасть прямо в глаза – дружи с ней
и кружись над ней длинной тенью на потолке.
Три минуты весёлой, счастливой и вечной жизни,
проведённой вместе –
рука в руке.
