[Hyde & Sick]

Белый шарфик, перчатки, шапка – за окошком глухой мороз,
я готовый уже заплакать слышу запах твоих волос.
Рвётся сумка, летит к сугробам "Уголовный процесс", а я
подлетаю к такси "Шеф, трогай!" до 30 октября.

Мчится город в туманной спешке – я черчу на стекле слова...

Мчится город в туманной спешке – я черчу на стекле слова:
"Помнишь, стены в пустой кафешке, словно реки да острова,
Помнишь, небо под потолками и румянец небритых щёк?
Ты коснулась меня руками, и я понял, что защищён".

Остановка, уже приехал? Это пробка, увы-увы,
"А ты помнишь, как прошлым летом перешли мы с тобой на "Ты",
Вроде сотня и лет минула, без тебя время едет вспять,
вот защита, интернатура – день рожденья, мне 25.
Помнишь, ты ещё мне сказала, что теперь ты обречена,
И с рожденья не доверяла никаким из живых врачам".

Едем дальше. Вот перекрёсток, магазин неживых цветов,
"Помню, в детстве любила розы и апельсины семи сортов,
а зимой мы играли в прятки, ты сидела в сугробе и
я готов был уже заплакать, потому что не мог найти…

9, 40, что дальше? Хватит. Не хочу вспоминать тот день,
но стоит пред глазами платье и пустая твоя постель.

Остановка. Конец пути. Отдаю всё, что взял с собой.

"Ты меня в этот день, прости, я итак не совсем живой,
Ненавижу октябрь и снег, ненавижу сугроб и жизнь.
Я бесчувственный человек, что от боли как лист дрожит.
Тяжело видеть серый мир, если ты не совсем слепой,
я и так эту жизнь кроил, чтоб быстрее пойти с тобой.
Наконец-то пришёл тот миг, вы простите меня друзья,
Что я в горе своём погиб 31 октября".

Буду рядом средь чисел и, буду рядом среди могил,
Я не знаю иной любви,
Ведь я только её любил.

©

© Джек Абатуров*

@темы: лампочки перегорают на этом свете, нежность это больно