Who born in Hell, will burn in Hell...
сколько дорог исхожено да истоптано, и вот он стоит, виноватый, в дверном проёме. чёрный свитер под горло, волосы чуть растрёпаны – робок, растерян, будто внутри надломлен.
взгляд поднимает, плечи слегка распрямив: мол, впустишь или наглею больно? она молча настежь дверь открывает, не прося ни слов кодовых, ни паролей. сколько не виделись – месяц, год?
ей без разницы, если уж откровенно. потому что знала, что он придёт. поздно ли, рано ли - но непременно. все говорят, что, господи упаси, возвращаться к когда-то оставленным…
а он просит свет слегка пригасить голосом тихим и сдавленным.
даже если всё безуспешно, даже если неисправимо,
они знают, скорее, грешно - не вернуться к ещё любимым.
сколько сил истрачено да развеяно. на чужих и лишних, душой холодных. он её волосы гладит рассеянно, сколько искал – не нашёл подобной.
она неулыбчива и бесстрастна, но не отводит прямого взгляда. тут и без слов всё предельно ясно - как бесконечно она ему рада.
он, как когда-то – пальто на диван, в рот сигарету и на балкон. она ставит кофе, и запах чуть пряный даёт ему знать – он прощён.
прощён за ночные её истерики, за неудавшиеся интрижки. за то, что к другим её страсть – умеренна, и только к нему – с излишком.
много воды с их весны утекло, но крылья ещё расправляются.
простыни мнутся, вбирая тепло. пальцы переплетаются.
всё жилось и переживалось, всё вело к одному исходу:
и прощания на вокзалах, и колонки газетных сводок.
зимы сыпались белой пудрой, на повторе играли песни –
для того, чтоб однажды утром
они просто проснулись вместе.
©
взгляд поднимает, плечи слегка распрямив: мол, впустишь или наглею больно? она молча настежь дверь открывает, не прося ни слов кодовых, ни паролей. сколько не виделись – месяц, год?
ей без разницы, если уж откровенно. потому что знала, что он придёт. поздно ли, рано ли - но непременно. все говорят, что, господи упаси, возвращаться к когда-то оставленным…
а он просит свет слегка пригасить голосом тихим и сдавленным.
даже если всё безуспешно, даже если неисправимо,
они знают, скорее, грешно - не вернуться к ещё любимым.
сколько сил истрачено да развеяно. на чужих и лишних, душой холодных. он её волосы гладит рассеянно, сколько искал – не нашёл подобной.
она неулыбчива и бесстрастна, но не отводит прямого взгляда. тут и без слов всё предельно ясно - как бесконечно она ему рада.
он, как когда-то – пальто на диван, в рот сигарету и на балкон. она ставит кофе, и запах чуть пряный даёт ему знать – он прощён.
прощён за ночные её истерики, за неудавшиеся интрижки. за то, что к другим её страсть – умеренна, и только к нему – с излишком.
много воды с их весны утекло, но крылья ещё расправляются.
простыни мнутся, вбирая тепло. пальцы переплетаются.
всё жилось и переживалось, всё вело к одному исходу:
и прощания на вокзалах, и колонки газетных сводок.
зимы сыпались белой пудрой, на повторе играли песни –
для того, чтоб однажды утром
они просто проснулись вместе.
©