Who born in Hell, will burn in Hell...
так уж вышло, случилось, и как не жалеть теперь:
не обходится жизнь без горя и без потерь,
но, когда говорят - не нужна, мол, в былое дверь,
никому не верь.
***
вот, стоят эти двое у окон и смотрят в ночь, время гонит их прошлое в память подальше, прочь, кто им сможет теперь помочь?
- никому не смочь, и их жизни тихонько катятся под уклон.
он стоит у окна - он курит, глядит в стекло и всё думает, как вдвоём им всегда везло побеждать непогоду, беды, любое зло;
и о том, сколько литров воды в никуда утекло с самой-самой последней даты в её письме;
и о том, что любой чай в тысячу раз вкусней, если пить его рядом с ней; и о том, что она приходила к нему во сне
по весне,
говорила о нём и о сотне других вещей: будто он в ней бессмертен, право, что твой Кощей, что в мозгу у неё он иголкою, а вообще, ей казалось, что он променял её
на тарелку горячих щей
и остался теперь ни с чем...
и они говорят в пустоту, так они говорят друг о друге - друг другу, и обо всём подряд, иногда очень складно, изредка - невпопад,
и никто не рад,
и никто из двоих не рад, что они друг от друга всего-то в десятке вёрст, только мир их жесток и, конечно, совсем не прост,
и никак невозможно доехать, домчать, обнять, не увидеть родного радостного огня в потускневших от мыслей, от горя и слёз глазах, и нельзя даже слова сказать, и услышать нельзя,
даже голос услышать нельзя.
и они оставляют друг друга навек замерзать, и никто их не сможет согреть, и не сможет спасти, но любой из них, право, давно уж другого простил, если было за что прощать.
***
говори пустоте о наших с тобой вещах - я услышу, и пусть будет слов твоих вечно не счесть, мы с тобою не вместе, но всё-таки где-то есть,
значит, помнить меня обещай и во сне навещать, я с тобой не прощаюсь, солнце.
[прощай, прощай]
©
не обходится жизнь без горя и без потерь,
но, когда говорят - не нужна, мол, в былое дверь,
никому не верь.
***
вот, стоят эти двое у окон и смотрят в ночь, время гонит их прошлое в память подальше, прочь, кто им сможет теперь помочь?
- никому не смочь, и их жизни тихонько катятся под уклон.
он стоит у окна - он курит, глядит в стекло и всё думает, как вдвоём им всегда везло побеждать непогоду, беды, любое зло;
и о том, сколько литров воды в никуда утекло с самой-самой последней даты в её письме;
и о том, что любой чай в тысячу раз вкусней, если пить его рядом с ней; и о том, что она приходила к нему во сне
по весне,
говорила о нём и о сотне других вещей: будто он в ней бессмертен, право, что твой Кощей, что в мозгу у неё он иголкою, а вообще, ей казалось, что он променял её
на тарелку горячих щей
и остался теперь ни с чем...
и они говорят в пустоту, так они говорят друг о друге - друг другу, и обо всём подряд, иногда очень складно, изредка - невпопад,
и никто не рад,
и никто из двоих не рад, что они друг от друга всего-то в десятке вёрст, только мир их жесток и, конечно, совсем не прост,
и никак невозможно доехать, домчать, обнять, не увидеть родного радостного огня в потускневших от мыслей, от горя и слёз глазах, и нельзя даже слова сказать, и услышать нельзя,
даже голос услышать нельзя.
и они оставляют друг друга навек замерзать, и никто их не сможет согреть, и не сможет спасти, но любой из них, право, давно уж другого простил, если было за что прощать.
***
говори пустоте о наших с тобой вещах - я услышу, и пусть будет слов твоих вечно не счесть, мы с тобою не вместе, но всё-таки где-то есть,
значит, помнить меня обещай и во сне навещать, я с тобой не прощаюсь, солнце.
[прощай, прощай]
©