Who born in Hell, will burn in Hell...
Я хотела всё это кому-нибудь рассказать: перекричать, разжевать, нашёптывать;
я хотела вывернуться дырявым карманом и вмиг обнищать, всю себя изодрать, танцевать босой на углях, отплясывать на волоске, притоптывать.
Мне совсем не думалось о еде, времени, задушевных беседах, мирских делах, сочувственной постности -
я тонула в густой беде, цедила ил, заедала донной травой, купала лёгкие в ледяной воде – пыталась достигнуть хоть капли жесткости.
В перерывах между «гореть» и «тлеть» я мечтала всплыть лишь на пять минут, где-нибудь, как-нибудь, но прибиться к острову -
в забытьи я хрипела: «меня там ждут!», принимая чавканье чёрной жижи за дыханье весны, приведённой родимой поступью.
Я увязла настолько, что даже боль мне казалась нежнее объятий мамы, заботливых глаз отца, взбиванья подушки на ночь, прикосновенья к самому сердцу детских ручонок.
Я утратила всё, потеряла грани человеческого лица: не достигнув ни берега, ни постылого дна в глубине шатался забитый, худой волчонок.
Озлобленный и глухой.
Сама Смерть приходила меня глядеть, изучала тяжёлым взглядом, кивала и властно шагала прочь.
Говорила: "Рано ещё - ищи! Не своё глотаешь - тонны чужих напастей - забрала б, коль была мне дочь".
...
Я бы выжила, если б найти тебя и проглотить..
Но кто ты такой?
©
я хотела вывернуться дырявым карманом и вмиг обнищать, всю себя изодрать, танцевать босой на углях, отплясывать на волоске, притоптывать.
Мне совсем не думалось о еде, времени, задушевных беседах, мирских делах, сочувственной постности -
я тонула в густой беде, цедила ил, заедала донной травой, купала лёгкие в ледяной воде – пыталась достигнуть хоть капли жесткости.
В перерывах между «гореть» и «тлеть» я мечтала всплыть лишь на пять минут, где-нибудь, как-нибудь, но прибиться к острову -
в забытьи я хрипела: «меня там ждут!», принимая чавканье чёрной жижи за дыханье весны, приведённой родимой поступью.
Я увязла настолько, что даже боль мне казалась нежнее объятий мамы, заботливых глаз отца, взбиванья подушки на ночь, прикосновенья к самому сердцу детских ручонок.
Я утратила всё, потеряла грани человеческого лица: не достигнув ни берега, ни постылого дна в глубине шатался забитый, худой волчонок.
Озлобленный и глухой.
Сама Смерть приходила меня глядеть, изучала тяжёлым взглядом, кивала и властно шагала прочь.
Говорила: "Рано ещё - ищи! Не своё глотаешь - тонны чужих напастей - забрала б, коль была мне дочь".
...
Я бы выжила, если б найти тебя и проглотить..
Но кто ты такой?
©