Who born in Hell, will burn in Hell...
Скоро всё сбудется, - скоро к нам переселят
стаи листвы, разбудив даже в небе дрожь...
Жажда моя, что ты скажешь, когда на землю
горько и необратимо прольётся дождь?
Мы позабыли разряды весенних молний, -
нынче страшнее и пагубней выйдет срок.
Что же ты скажешь, мой гордый-неугомонный,
если она переступит и твой порог?
Верь мне - опаснее пьяного, злого лета
сонной осенней луны окоём во тьме.
Эта умеет соткать из ветвей и ветра
сети таких заклятий, что и тебе
будет не больно, не страшно, а просто - поздно
их опасаться, - она за твоим плечом;
смело отравленный тайной осенний воздух
пей, - ты уже очарован
и обречён.

стаи листвы, разбудив даже в небе дрожь...
Жажда моя, что ты скажешь, когда на землю
горько и необратимо прольётся дождь?
Мы позабыли разряды весенних молний, -
нынче страшнее и пагубней выйдет срок.
Что же ты скажешь, мой гордый-неугомонный,
если она переступит и твой порог?
Верь мне - опаснее пьяного, злого лета
сонной осенней луны окоём во тьме.
Эта умеет соткать из ветвей и ветра
сети таких заклятий, что и тебе
будет не больно, не страшно, а просто - поздно
их опасаться, - она за твоим плечом;
смело отравленный тайной осенний воздух
пей, - ты уже очарован
и обречён.
